– Ну-с, что на это скажете? – поинтересовался Жмаков.

– Браво, няня! – выдал Турецкий фразу из любимого анекдота и искренне зааплодировал. – Какая речь, Петр Гаврилович, какая речь!

Естественно, аргументы вроде: не он, Турецкий, искал вчера Осипова, а как раз Осипов целый день названивал в прокуратуру, доставая Циклаури, – в расчет здесь не принимались. С такой же легкостью, как последний блестящий спич, Осипов сможет выдать, что «важняк» первый его искал. И сегодняшний звонок на мобильный наверняка был сделан из автомата, а если и нет, кто позволит ему проверить на телефонной станции? Короче, оправдываться бесполезно, да и противно. Даже если не все из здесь собравшихся травят его сознательно, в данный момент изменить что-либо он не в состоянии.

– Ладно, на труп я, конечно, взглянуть не могу, документы вы мне не покажете, – махнул «важняк» рукой, – может, еще и арестуете меня прямо здесь?

– Не перегибайте, Александр Борисович, – довольно миролюбиво откликнулся Жмаков. – Арестовывать вас в данный момент никто не собирается, я даже пока не имею полномочий снять вас с дела об убийстве Вершинина, но! Но советую вам немедленно доложить своему начальству, что рука Москвы гораздо короче, чем кажется, и фабриковать дела против губернаторов, особенно таких крупных и уважаемых областей, как наша, – дело ой какое нелегкое и разумнее было бы вас все-таки отозвать. Мы тут как-нибудь сами во всем разберемся. А уж от реакции генерального будет зависеть, давать ли ход делу о превышении вами полномочий и злоупотреблении властью, или все решится полюбовно.

– А не пошли бы вы все! – буркнул про себя Турецкий и, не прощаясь, покинул достойное собрание.

Он просто весь кипел, как два часа назад Рыжов, завязающий в болоте. Хреново! Хреново и еще раз хреново. Хуже нет, когда прижимают к стенке, и будь ты трижды прав, – не отвертишься. Надо было немедленно что-то делать. Проще всего, конечно, прыгнуть в самолет – и в Москву, а там пусть Меркулов высылает в этот гадюшник тяжелую артиллерию. Но, во-первых, Костя не поймет, а во-вторых, это просто трусость. Давить надо гадов, а не доставлять им удовольствие. Так ведь и будут хранить в сейфе папочку «Турецкий – козел» и тыкать каждый раз генеральному: как ваш человечек облажался, а?!

Он доехал до первой забегаловки и заказал кофе. Хотел с коньяком, но вовремя передумал. Наблюдают же. Скажут: он еще и пьет на работе! Выдул три чашки черного без сахара, выкурил штук пять сигарет, вроде полегчало немного. Пора звонить Меркулову.

– Так подкупаешь все-таки свидетелей? – вместо «здрасте» устало спросил Константин Дмитриевич, услышав голос «важняка».

– Про всех уже настучали? – вопросом на вопрос ответил Турецкий.

– А скольких ты купил? – чуть потеплел Меркулов.

– Двоих пока, и деньги кончились. Ладно, что там у вас, у нас, в Москве, короче?

– Пришло еще одно представление на тебя от Жмакова. Но это он, наверное, зря. Если бы только Соловьев жаловался, пожалуй, и отстранили бы, и дело бы закрыли. Сегодня генеральный в администрации президента докладывался и, короче говоря, за тебя поручился. Было высказано предположение, что ты копнул глубже, чем рассчитывала Златогорская администрация, вышел на действительно серьезные злоупотребления и обязательно надо продолжать. Но ты особенно не радуйся.

– То есть?

– На ближайшие день-два указания следующие: работать только в рамках дела Вершинина. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. А для работы по Соловьеву формируется новая межведомственная следственная группа. Вот когда она прибудет, вольешься в ее ряды – и тогда уже полная свобода действий. Хотя...

– Что?

– Я бы тебе посоветовал все эти инсинуации о твоих злоупотреблениях до ее прибытия развеять.

– Да, сэр! Есть, сэр! И развеем.

– У вас такой вид, Александр Борисович, – сказала Циклаури, не поднимая на Турецкого глаз, – как будто вы совершили пешую экскурсию на Северный полюс.

– Волка ноги кормят, – отмахнулся Турецкий, – не морочьте голову! – добавил он рассерженно, увидев, что она склонилась над закрытой папкой, – выкладывайте свою сногсшибательную новость.

Она бережно выложила на стол перед ним стопку: пухлую папку и две тоненьких:

– Вот полюбуйтесь, Александр Борисович! Полюбуйтесь, что можно найти, не покидая рабочего места.

Турецкий, проворчав сам не поняв что, решительно отодвинул талмуд на край стола и открыл самую тонкую папку:

– Ну и почему у вас, уважаемая Лия Георгиевна, такой вид, будто вы собираетесь получать Нобелевскую премию? Что вы обнаружили в архиве дорогой вашему сердцу Златогорской областной прокуратуры? Десять страниц, которые перевернут мир? Топографическую карту Атлантиды?

– Путевые заметки Моисея! Читайте, я сейчас вернусь.

В папке были подшиты распечатанные на принтере объяснительные записки некоего Крамаренко Антона Богдановича от 2 и 3 апреля сего года и его же чистосердечное признание, сделанное в День смеха. Турецкий начал в хронологическом порядке, вопреки композиции.

«...Я, Крамаренко Антон Богданович, 1976 г. рождения, ранее не судимый, работающий на должности менеджера в ЗАО „Медея“, считаю своим долгом заявить о нижеследующем...»

Это тот молодой человек представительского класса, которому Лемехова поручила меня обхаживать, когда я первый раз заглянул в офис, вспомнил Турецкий. О чем же он считает своим долгом заявить?

«...По прямому устному приказу генерального директора ЗАО „Медея“ Лемеховой К. А. 01.04.2001 г. в отсутствие главного бухгалтера я заполнял платежные документы на двух бланках с подписью главного бухгалтера. Я подозревал, что выполнение данного поручения может быть сопряжено с нарушением действующего законодательства, но осознавал я и тот факт, что на нашей фирме установлена строжайшая исполнительская дисциплина и в случае моего отказа реакция Лемеховой будет весьма жесткой. Более того, проработав на должности менеджера в ЗАО „Медея“ в течение полугода с 17.09.2000 г., я получил определенные представления о нравах людей, занимающихся медным бизнесом, и имел все основания полагать, что в случае ослушания я поставил бы под угрозу свою собственную жизнь и жизни моих близких...»

Бедненький мальчик! – Турецкий сплюнул от негодования. Попал к Лемеховой в заложники! И уже в течение года она, непрерывно угрожая расправой, заставляет его гнуть спину на бумажной ниве, и за свой непосильный труд он получает только хлеб-воду и костюмы от Версаче!

На чем же, интересно, его в налоговой прижали? Как пить дать нахимичил с этими самыми платежками, захотел перечислить копеечку в собственный карман и попался. А они пригрозили сдать его Лемеховой с потрохами, если не расколется, и выжали «чистяк».

«...Платежные документы, которые я оформлял по указанию Лемеховой...» – да сколько можно талдычить: по указанию, по указанию! Турецкий всласть выругался во весь голос, пользуясь отсутствием Лии. «...имели одинаковый номер и являлись приложением к одному и тому же договору No... за 25.03.2001 г. с ООО „Терминал-Запад“. ЗАО „Медея“ оплачивало услуги по транспортировке двенадцати вагонов медных слитков с подъездных путей комбината на станцию Златогорск-Сортировочная и посреднические услуги по документальному и техническому сопровождению груза к станции назначения. В двух экземплярах платежных поручений отличались только суммы платежа. Очевидно, в данном случае имел место классический пример ведения двойной бухгалтерии с целью сокрытия части прибыли от налогообложения. Насколько мне известно, подобное имеет место и при расчетах клиентов с самим ЗАО „Медея“, с той разницей, что ведение двойной бухгалтерии и прочие финансовые нарушения формально перекладываются на фиктивных посредников. Детали этих нарушений мне неизвестны, поскольку по роду деятельности я отвечаю не за оформление финансовых документов, а за привлечение клиентов к использованию дополнительных услуг (помимо эксклюзивной транспортировки готовой продукции со склада за ворота предприятия ЗАО „Медея“ по просьбе заказчика занимается юридическим обеспечением экспортно-импортных контрактов и вопросами доставки продукции к месту назначения любыми видами транспорта).