– Хорошо, эту историю я уже слышал несколько раз и документы просматривал, хотя из них, честно говоря, ничего понять нельзя. Объясните-ка мне лучше вот что: если все заинтересованные стороны контролируют каждый ваш шаг, зачем Вершинин поручил то же самое еще и Друбичу?

– Чтобы не мешали, Александр Борисович. И не пытались переманить на свою сторону. Он что-то вроде гаранта конституции.

Лемехова разлила кофе и провалилась в кресло, высоко закинув нога на ногу. Турецкий задышал чаще, но, присмотревшись внимательнее, прочел на ее лице просто усталость и желание понежиться в расслабленной позе после целого дня за столом.

– Как бы получше объяснить, Ксения Александровна, – Турецкий всем своим видом дал понять, что не то желал услышать, – это же не допрос. И не судебное заседание. Вас никто не обязывает придерживаться твердо установленных фактов, за истинность которых вы отвечаете головой. Представьте, что комбинат – отдельное государство.

– А это так и есть!

– Тем более. Я ваш агент 007. Меня посылают во враждебный город Златогорск с секретной миссией. А вы эксперт. Ваша задача – сообщить мне предварительную информацию о противнике. Можете представить себя в такой роли?

– Вы серьезно?

– И еще такая вводная: вы лично заинтересованы, чтобы я вернулся с задания живым.

– Ну что ж, господин Бонд...

Лемехова, допив кофе, легко поднялась из своего кресла, заглянула в ящик стола и недовольно поморщилась. У Турецкого опять участилось дыхание и выступила легкая испарина, хотя она приблизилась на самое пионерское расстояние.

– Необходимо снять копии с некоторых сверхсекретных документов, – закончила она.

Он направился за ней следом в соседнюю комнату. Лемехова включила ксерокс, супер-модернистского дизайна, походивший на пульт управления фантастического межгалактического космолета. Но чудо техники не справилось с самой элементарной операцией, только обиженно крякнуло, подавившись листом бумаги.

– Вот... – Лемехова оглянулась на Турецкого и не договорила. – Простите, одну минутку.

Она элегантно нажала тумблер, аппарат раскрылся, обнажив свои космические внутренности.

– Позвольте... – хотел предложить свои услуги Турецкий, но не успел.

Лемехова вытащила застрявшую бумагу, но, видимо, зацепила рукавом что-то не то. Аппарат снова крякнул, затащив в свои жернова ее ладонь. Она попыталась выдернуть руку, но машина не отпустила ее и не отключилась. Турецкий увидел, как она побелела от страха. Он вырвал первый попавшийся на глаза шнур из розетки – не помогло. Увидел рядом еще один и вырвал следом, но с тем же результатом. Тогда он догадался отодвинуть тумбочку, на которой стоял проклятый агрегат, и, наконец, отключил его.

У Лемеховой вся ладонь была залита кровью, но травма оказалась несерьезной – просто порез. Однако Турецкий постарался проявить себя с лучшей стороны: отобрал у нее йод, чтобы не испачкалась, промыл рану водой, тщательно забинтовал, заглянув раз-другой в декольте, и почувствовал себя совершенно счастливым. И еще он почувствовал, что необходимо развить успех, и даже прикусил язык, и обозвал себя старым кобелем, но нравственные борения кончились победой нравственности: позвонил посетитель, которого Лемехова дожидалась, и сказал, что будет через десять минут.

Обидно, досадно, но ладно, подумал Турецкий. Придется откланяться, несолоно хлебавши. Потрясная женщина, конечно, но просто так, за здорово живешь, ничего не скажет. И по сути, она права: Турецкие приходят и уходят, а ей сидеть меж двух огней. Хорошо, если двух.

Он увидел, что Лемехова хочет что-то сказать, но ждет, что он сделает это первым. Пока он лихорадочно взвешивал, что бы эдакого выдать на прощание, его вдруг осенило:

– Ксения Александровна! Вы говорили про рыбалку! Бутыгин с Вершининым...

– Нет, о рыбалке не может быть и речи... – Видимо, такое разочарование было написано на его лице, что она объяснилась: – Слишком уж небезопасное занятие.

– Вы имеете в виду Вершинина?

– Почему, не только. Сын Бутыгина, Иннокентий, между прочим скульптор, через несколько дней после гибели Вершинина с приятелями катался на моторке в том месте, где собирался рыбачить Вершинин. Может, и лодка была та же самая. Так вот, представьте себе, у лодки взорвался мотор. Кто-то здорово пострадал...

– А откуда вам это известно?

– Как говорится: где взяла, там уж нет.

Когда Турецкий попрощался и уже шагнул за порог, она остановила его еще на секунду:

– Заглядывайте, Александр Борисович. Не обещаю сказать что-нибудь по делу, но целыми сутками заниматься делом тоже нельзя.

От Лемеховой Турецкий поехал прямо в гостиницу. Если Грязнов не подкачает, в гостиницу Храпову будет зайти удобнее, чем выискивать его по прокуратуре. Но в девять убоповец так и не появился, «важняк» уже начал дремать под какой-то дешевенький фильмец, где сиренево-лысые инопланетяне устраивали конец света в одном отдельно взятом американском городишке, – сказывался непривычно ранний подъем, да и беспрерывная нервотрепка в течение дня давала себя знать.

В начале двенадцатого он проснулся от короткого стука, а затем скрипа двери, фильмец давно закончился, и шея настолько затекла от сна в неудобной позе, что Турецкий с трудом мог ворочать головой.

– Двери не запираем? – На пороге вырос эдакий Тарзан-пенсионер: под два метра, косая сажень, бицепсы с волейбольный мяч, правда, уже брюшко и волосики на темечке редковаты. – Непорядок. Я Храпов. – Он вручил «важняку» полиэтиленовый пакет, в котором отчетливо просматривались один апельсин и две бутылки: одна потоньше, явно коньячная, вторая попузатей – водка, причем литр. – Можно не охлаждать.

– Турецкий. Александр. – «Важняк» достал стаканы и в темпе освободил от пожитков стол.

– Леонид, – протянул руку Храпов. – Друг Грязнова – мой друг. Слава сказал, ты по коньячку больше специализируешься – на здоровье, а мы по-простому – водочки. – Он лихо свернул пробки и разлил по первой. – Ну... За знакомство.

Апельсин так и остался нетронутым, а Храпов уже разлил по второй:

– Так о чем беседа?

– Меня интересует несостоявшийся теракт в мае этого года, вы по нему работали?

– «Москвич» со взрывчаткой?

– Угу. – Турецкий взялся разламывать на дольки одинокий фрукт, не пропадать же ему, бедному.

– Конечно, мои ребята эту сволочь брали. Только я не понял, к чему конспирация? Дело в работе, следователь, конечно, не подарочек...

– Вот именно, что не подарочек, – поддакнул «важняк». – Ну а как вообще все было?

– Да как, обыкновенно. – Храпов, словно куда-то опаздывая, разлил уже по третьей. – Быстро и решительно. Этот Замков только лыжи вострить начал, а мы его уже тепленьким и слепили.

– Если можно от начала до конца.

– Можно, почему нельзя? Ты, кстати, за мной не гонись, – заметил Храпов, видя, что заданный темп потребления алкоголя Турецкому не под силу. – По хронологии раскрытия так было. Машину обнаружил наряд ОМОНа. Парни неподалеку были, на площади, и видели, как какой-то мужик запарковал «Москвич», метров двадцать не дотянув до стоянки на площади, выскочил как ужаленный и дал деру. Догнать они его не догнали, но машину пошли проверить, и она им показалась весьма подозрительной: из бардачка противный такой дымок валил, и то ли тикало что-то, то ли им показалось. Но подкрепление они вызвали, саперов, – все как полагается. Площадь оцепили, кого смогли – эвакуировали. А тут еще звонок по 02: на площади машина, начиненная взрывчаткой. Саперы приехали, сказали: щас рванет. И рвануло, несильно правда. Взрыватель почему-то в бардачке был, а тротил в багажнике, и, видимо провод где-то оборвался. Тут же по номерам пробили владельца «Москвича», и уже мои ребята поехали его брать. Оказалось, тот самый крендель, которого омоновцы на площади упустили. Этот камикадзе в собственной машине бомбу организовал, чужую тачку угнать не додумался.

Взяли мы его. Он, правда, поначалу отпирался, нес ахинею какую-то, но чуть пугнули, сразу раскололся. Он водителем на медном руднике работал, таскал регулярно что плохо лежит, шашки толовые тоже по мелочам таскал, отморозкам всяким торговал: кому рыбу глушить, кому на фейерверки. А тут чеченец какой-то на него вышел, Замков этот клянется, что пригрозил зарезать его, если взрывчатку не достанет, а я так думаю, продался он чеченцу за сотню баксов. В общем, чеченец этот Замкова где-то около рудника встретил, помог бомбу соорудить и приказал доставить машину на площадь, а потом заявить, что ее, мол, угнали. Портрет чеченца он нам, конечно, изобразил, мы его сразу в розыск, но по сей день ничего. Мог, конечно, Замков и соврать со страху, а может, чеченец был заезжий и давно уже в горах в Чечне отсиживается.